Остаться в том же классе: разучивание как критерий прогресса без отчуждения

В своей книге Marks. Praca i czas («‎Маркс. Труд и время») Марек Лагош, опираясь на тексты Карла Маркса, постулировал необходимость «‎обратить внимание на социально-этический аспект эволюции общественного бытия и поставить вопрос о прогрессивизме именно в этом контексте». Указывая на угнетающий характер категории прогресса, присвоенной капиталистическим нарративом, он утверждал, что «‎прогресс как категорию, устанавливающую стрелку времени в истории», следует переосмыслить «‎как движение к упразднению отчуждения».

Сохранение категории прогресса и, следовательно, намеренной процессуальности, и одновременное оспаривание ее прежних критериев и предпосылок, кажется, является сутью художественной стратегии unlearning — разучивания. Здесь речь идет даже не о проблеме, затронутой в книге Art as Unlearning: Towards a Mannerist Pedagogy («‎Искусство как разучивание: к маньеристской педагогике») Джона Балдаккино, который определяет искусство как ключевой фактор отучивания от конструктов, «‎с помощью которых мы обманываем себя, веря, что нам удалось демократизировать знания и, вместе с ними, общество». Ведь, как доказывают авторы книги Considering Class: Theory, Culture and Media in the 21st Century («‎Рассматривая класс: теория, культура и медиа в 21 веке»), демократия часто является концепцией, скрывающей первичность классовых разделений, а на практике — нарративом, не допускающим их выделения и, следовательно, проблематизации. В то же время образование, основанное — пусть даже декларативно — на демократических критериях, слишком часто становится инструментом классового продвижения, в результате чего культура, которая является результатом такого образования (в том числе культурного образования), выступает кульминацией этого процесса и находится в сфере, предназначенной для элит. Смысл в том, чтобы не оставаться в том же классе, не реплицировать его, а развиваться и продвигаться вперед.

Понятие unlearning, определяемое как художественная стратегия, может успешно функционировать как критерий прогресса, понимаемого, согласно Лагошу, «‎как движение к упразднению отчуждения» или как фигура сопротивления. При этом разучивание также является пассивным искажением материальной или социальной материи, позволяя художникам вступить в контакт не только с собственной агентностью, но и с бессилием, отмежевание от которого, как утверждает Джорджо Агамбен в «‎Наготе», как раз лишает возможности сопротивления. Поэтому речь не только о том, чтобы демонстративно и упрямо оставаться в том же классе, но и в том, чтобы видеть, что изнанкой обещания классового продвижения является эксплуатация, и что само продвижение служит не для отмены, а для поддержания классового разделения, элитарной роли искусства и его овеществления в форме накопления капитала.

Если и может существовать — и существует — практика разучивания, то она принимает форму не процесса, а труда, который может быть неотчуждаемым в той мере, в какой он сохраняет классовое сознание и защищает себя от овеществления в форме накопления капитала. Яркой иллюстрацией труда по разучиванию, противопоставленного процессу образования, является сцена из фильма Анны Баумгарт [Fig.1, 2], показанного в рамках выставки Unlearning, а точнее, сцена из фильма Владимира Маяковского «‎Барышня и хулиган», снятого через год после Октябрьской революции. На фрагменте, использованном Баумгарт, изображен школьный класс с людьми самого разного возраста — от мальчиков до мужчин в расцвете сил. Сюжет фильма демонстрирует историю любви хулигана к учительнице, и его проще понять, если предположить, что это история любви к революции. Это объясняет, почему уже взрослый на то время Маяковский в роли главного хулигана показан влюбленным школьником. Это также объясняет присутствие в классе человека с чертами лица, напоминающими Карла Маркса. Именно эта классовая модель образования, отвергающая убеждение, что технологический прогресс, передающийся от поколения к поколению, тождественен прогрессу, гарантирующему линейный прирост знаний от поколения к поколению, предписывает нам оставаться частью класса, не поддаваясь заблуждению, что мы можем — или даже должны — покинуть его. Именно понятие революции недооценивается в работе Балдаккино, когда он, ссылаясь на личность Колумба, утверждает, что разучивание — это эффективный способ вырваться из порочного круга познания и открытия, в котором структура знания определяет то, чем оно является. Я понимаю разучивание как нечто подобное категории «‎события» Алена Бадью, который утверждал, что, создавая условия собственного существования, событие всегда остается возможным. Его существенная независимость от благоприятных условий, а значит и от обуславливающей его структуры, позволяет нам отождествить его с марксистским действием, которое вмешивается в базис, то есть социально-экономические и трудовые отношения, а не в надстройку в форме истории визуальных форм или существующих художественных конвенций.

Можно задаться вопросом об утопическом характере художественной практики unlearning, но этот вопрос, по сути, равносилен вопросу о темпоральности моделей развития, основанных на капиталистических и, как утверждает Лагош, отчуждающих критериях прогресса, и темпоральности работы, основанной на сохранении принадлежности к тому или иному классу. Последнее также принимает форму связывания практик разучивания с предложенным Антонио Грамши (и используемым Ноамом Хомским) понятием органической интеллигенции, которая характеризуется Грамши как укорененная в собственном социальном классе и работающая на его благо с целью ассимиляции и идеологической борьбы с группой традиционных интеллектуалов и, следовательно, с латентным классовым разделением, имманентным науке. Органическая интеллигенция или органические художники — это как раз те, кто не переходит из класса в класс, они остаются в том же классе, работая над устранением отчуждения собственного труда.

-

Магдалена Радомска — постмарксистская историкиня искусства и философии, доцентка Института истории искусств Университета Адама Мицкевича, директорка и основательница центра исследований искусства Восточной и Центральной Европы и наследия Петра Пиотровского. Состоит в польской и венгерской секциях Международной ассоциации искусствоведо_к, редакторка журнала Czas Kultury, участница всепольского профсоюза Inicjatywa Pracownicza.

-

Примечания:

[1] M.Łagosz, Marks. Praca i czas, Warszawa, 2012, p. 413.

[2] Там же.

[3] J.Baldacchino, Art as Unlearning: Towards a Mannerist Pedagogy. Considering Class: Theory, Culture and Media in the 21st Century, London/New York, 2019, p. X.

[4] D.O'Neill, M.Wayne, Considering Class: Theory, Culture and Media in the 21st Century, Boston, 2018, pp. X, 173.

[5] G.Agamben, Nagość, Warszawa, 2009, p. 55.

[6] J. Baldacchino, op.cit., p. 10.

[7] В разговоре со мной Бадью признался, что такая интерпретация соответствует его замыслу — Event  мастер-класс, ноябрь 2013 г., ASCA, Амстердам.

[8] A.Gramsci, “Hegemony, Relations of Force, Historical Bloc”, in: D.Forgács [ed.], The Gramsci Reader. Selected Writings 1916-1935, New York, 2000, pp. 304-305.