Что нужно деформировать? О (не)знании, зазоре и отказе

После выставки "" со-куратор_ки , , задают вопрос своим колле_жанкам и товарищ_кам о том, от чего необходимо отучиваться или какое знание следует деформировать. Серия пяти коротких эссе Алексея Борисёнка и Веры Залуцкой, Лады Наконечной и Катерины Бадяновой (Метод Фонд), Петра Пульдзяна Плуценничка, Магдалены Радомской, развивает проблематику выставки, прошедшей в самоорганизованном пространстве Domie в Познани.

Что нужно деформировать? О (не)знании, зазоре и отказе

После выставки мы решили задать вопросы нашим колле_жанкам и товарищ_кам, которые в своих контекстах заняты теоретической, художественной и активистской работой по переосмыслению образования, организации, художественной практики. Вот какие вопросы нас интересовали: Почему для многих художественных практик становится важным жест отказа, не-знание, стратегии "кайфоломства" в исторический момент, когда институциональное поле поляризуется, не оставляя пространств для художественной автономии (в Польше, Беларуси, Украине)? От чего необходимо отучиваться или какое знание следует деформировать? Как художественные и активистские практики, их изобретательность и своеволие могут содействовать размышлению о производстве (не)знания и аффекта и других темпоральностей, которые выбиваются из времени, навязанного властью и капиталом?

В этом коротком тексте мы задаем эти же вопросы самим себе в контексте Беларуси и Польши, охваченные в последние годы широкими протестными движениями, которые вырабатывают новые подходы, отказы и методы противостояния господствующим идеям знания и времени.

Нам бы хотелось начать с образа старого Музея Великой Отечественной войны в Минске, на фасаде которого висела неоновая вывеска времен социализма "Подвигу народа жить в веках". Вообразимо ли, что нечто призванное жить вечно, было уничтожено так быстро? Здание музея было снесено в 2014 году и перенесено на новое место рядом с Обелиском Города-героя Минска (также известного как Стелла), который стал значимым местом в топографии протестов. В первые выходные после сфальсифицированных выборов площадь заняли протестующие. В последующие дни музей внезапно превратился в пространство, которое следовало защитить любыми средствами — всю осень каждое воскресенье музей охраняли вооруженные силы, чтобы не допустить пересечения протеста, символизируемого бело-красно-белым флагом, и победы во Второй мировой войне — истории и современности.

Этот образ музея, недоступного, закрытого, охраняемого внутренними войсками, до сих пор остается ярким. В одно из воскресений, когда протесты стали дворовыми и оцепление было снято, один из нас провел несколько часов в самом музее. Менты, сидящие в бусах, припаркованных за зданием, использовали музей как туалет. Кто охраняет темпоральности, победы, память, доблесть? Для кого они предназначены? Был ли музей открыт во время, возможно, самой массовой демонстрации в истории современной Беларуси 16 августа 2020 года?

В одной дискуссии исследовательница Магдалена Радомска спросила нас: от чего необходимо отучиваться? Наш ответ был неловким: отучиваться от темпоральности, которая разворачивает груз вины, отсекая эмансипативные импульсы так называемого прошлого. Что если музеи — музей камней, музей рабочего движения, музей войны — могут быть освобождены от своих нелепых патерналистских инструментализаций, которые затачивают историю в удобные и провластные нарративы? Что если музеи могут показать историю не как поступательное движение и историю побед, но как гетеротемпоральные ассамблеи опытов и голосов сопротивления и отказа — забастовок, партизанских переносных типографий, орудий женского труда? Магдалена в нашем разговоре указала на парадокс — многие из беларусских художниц и художников работают в зазоре между официальной выхолощенной посткоммунистической эстетикой и авторитарно-капиталистическим языком — не соскальзывая в национальное, но обращаясь к (пост)социалистическому наследию, вопросам труда и критике власти.

Мы думаем, что для ответа на такой вопрос необходимо четко понимать, в каком контексте работают художни_цы, о которых мы говорим, а также откуда и к кому обращено их высказывание. Контекст Беларуси интересен тем, что он сильно отличается от контекста соседних стран (Польша, Литва, Украина), которые как будто сделали шаг вперед (вперед куда — в светлое "западноевропейское" будущее?) в процессе декоммунизации. Беларусь же со стороны выглядит как страна, в которой приставка в слове «постсоветское» означает преемственность не только на уровне авторитарных механизмов власти и некоторых эстетических элементов, но будто и всего советского этоса и культуры. Мы думаем о том, что видят и впоследствии транслируют в своих работах художни_цы, приезжающие в Беларусь извне, хотя бы из хорошо известного одной из нас польского контекста. Часто в их работах можно увидеть наивную веру в то, что, зная историю собственной страны, можно четко и быстро провести аналогию с актуальной беларусской социально-политической ситуацией.

_{© Паулина Оловска: Univermag GUM (фрагмент видео), 2018}

Вот так описана работа "" Паулины Оловской, одной из самых известных современных польских художниц, показанная в 2018 году в нью-йоркской галерее Metro Pictures на ведущем польском портале, посвященном культуре: "Беларусь, и в частности Минск, напомнили художнице времена ее юности в коммунистической Польше, и именно эту атмосферу она пыталась передать в своих последних работах. Оловска тайно снимала на видео покупател_ьниц и продав_щиц, которые из-за отсутствия альтернативы покупали продукцию, произведенную в Беларуси, и, казалось, не знали о процессах глобализации, существующих в других регионах мира" .

_{© Рафал Милах: фотографии из серии "Победители", 2014}

Или другой пример: цикл фотографий "", автор которого, Рафал Милах, фотографирует победител_ьниц различных организованных беларусскими властями конкурсов. На грустные портреты мисс беларусских железных дорог, королевы фитнеса, лучшего дворника, передовых членов БРСМ и многих других наложен специфический сероватый фильтр, отсылающий нас к эстетике старых фотографий, пленочных фильмов или просто к легендарной серости Советского Союза. Упомянутые работы словно говорят: "Через ваше настоящее мы рассказываем историю своего прошлого". Но это очень проблематичное заявление, в котором нет места пониманию того, что тридцать лет назад к капиталистическому "будущему" присоединились все восточноевропейские страны без исключения, а проблемы региона невозможно решить в процессе декоммунизации, если понимать его как радикальный отрыв/отказ от советской истории. Это скорее примеры практик, в которых проявляются авторитарно-капиталистический язык и эстетика, ориентирующие работы на экспорт, представляющие однозначную картину темпоральности и связи прошлого с настоящим.

_{© Марина Напрушкина: кадр из видео "Беларусь сегодня", 2008}

_{© eeefff: кадры из видео Outsourcing Paradise (Parasite), 2020}

Нам кажется, что именно в идеологическом и эстетическом несовпадении и зазоре между государственным псевдосоциальным и коммунистическим языком и национальными дискурсами, художественная и активистская практика разворачивает свою двойную критику. Например, работа "" (2008) резонирует с работой (2020) группировки , где рабочие промышленного и цифрового труда расширяют поле своего взаимодействия, находят язык, чтобы говорить про отчуждение, труд и абстракцию через идеологические штампы и языки. В то же время "‎рабочие" из двух художественных работ преодолевают идеологические орбиты государства и рабочей этики капитализма, выхолащивая штамп или отсылая к коллективному аффекту отчуждения и общего.

_{© Роман Троцюк: серия "Серпы", 2020–2021}

Так же и работы — сдвоенные , которые квирят социалистические символы и обращают нас, по замечанию исследовательницы Юстыны Кравчук, к кислотному коммунизму — квирному, эгалитарному и приносящему удовольствие.

Говоря об отучивании от привычного понимания темпоральности, приносящей чувство вины и отсекающей эмансипационные импульсы, мы думаем о том, что можно было бы попробовать отделить практику от терминологии, которую мы используем для описания тех или иных феноменов. Практика — это становление и динамика. Постсоветская эстетика и идеология, используемая беларусскими властями, на наш взгляд, не препятствует возможности критической и даже творческой работы с социалистическим наследием. Напротив, если в Польше демонизация советского опыта на официальном уровне привела к тому, что использование советских идей и моделей практики кажется чем-то радикальным, особенным, то с беларусской точки зрения становится очевидно, что социалистические идеи не сводятся к советской идеологии и эстетике — здесь появляется поле для создания новых работ, переосмысления идей и смыслов, вопрошания, критики.